Однажды но не в июле 15 лет спустя

В один прекрасный момент, но не в июле. 15 лет спустя.

Ехать на конференцию в Нижний жутко не хотелось, но пришлось. Очень просило начальство – непосредственно проректор по науке. А начальству, обыкновенно, отказывать не принято. Не любит оно этого. Ну и хорошо в принципе, съездить, развеяться малость, голову переключить, как Верка произнесет. Условились с юный преподавательницей с примыкающей кафедры ехать совместно и вкупе снять номер в гостинице – веселее и прибыльнее.

Про оплату командировочных в нашем вузе начальство естественно слышало, но только слышало, менее. И оплаты этой по факту никто в глаза не лицезрел, по последней мере из числа тех, кто работать начал в последние лет 17. А в информационном письме, жирным шрифтом – традиционное: все транспортные расходы и расходы по проживанию несет командирующая сторона. Мда. В действительности расходы несем мы, но командирующая сторона оставляет за собой право раз в год добиваться отчеты по научной работе с публикациями, ролью в конференциях, рецензированием, оппонированием и прочим… И просит, и делает недовольные мины, мол – не много, мелко, долго… Изнанка профессии.

А в общем и отлично, что поеду. На заседание ректората идти не придется, посиживать 2 часа абсурд слушать, 2 денька занятий пропадают, по 4 пары каждый, краса! Это студенты задумываются, что только они счастливы, когда занятия отменяют. Ничего подобного! Хоть какой педагог с этим поспорит! Дома чистота-порядок, ну и некоторому бардак разводить. Бабушка погибла 4 года вспять, а больше никого и не было. Детьми-мужем не обзавелась, не складывалось как-то. Собак-кошек не завела: целыми деньками на работе, только животное истязать.

Зато карьера… в 24 – кандидат, в 26 – доцент, в 27 с хвостиком – зав. кафедрой. Вся жизнь – работа. В институте – работа, дома – работа. В ноутбуке ни одной игрушки, сплошные статьи, монографии, авторефераты, отчеты и протоколы заседаний кафедры и Ученого Совета. Не помню, когда последний раз читала что-то для души, а не научное. Ну да хорошо. Весна, солнышко, птички, погодка шепчет, в Нижнем не была никогда, коллеги хвалили и город, и местный институт. Едем!

Поезда никогда не обожала, не понимаю я этой рельсовой романтики. Не считая тягучей тоски ничего не испытываю. Верка гласит – адреналина не хватает и хоть какой застой вызывает неприятие и депрессию, да не только лишь застой, а даже очевидная определенность, предсказуемость. А что может быть предсказуемее, чем стабильный стук колес и прибытие, согласно расписанию? Да, адреналина не хватает, невзирая на занятия спортом и йогой 4 раза в неделю. По полтора часа. Назло противникам, на зависть заклятым подругам, нет, приятельницам и неплохим знакомым. Подруга у меня с юношества одна – Верка. Да в ближайшее время и с ней судьба развела, по последней мере – географически. Она выскочила замуж и переехала в Питер, супруг там каким-то строительством занимается. Обыкновенно, когда уезжала, строили планы встречаться чуть не каждые выходные, благо поезда прогуливаются часто. Но вышло прогнозируемо – нечастые дискуссии по телефону и снова же планы повстречаться, которые любая озвучивала, отлично понимая, что так планами они и останутся.

Сотрудник посиживала напротив, уткнувшись в книжку, с упоением читала современную любовную прозу. Периодически улыбалась, периодически вздыхала. Читала погруженно. Весело, какую муть в свободное время читают проф филологи, литературоведы, педагоги философии… Как говаривала Эсфирь Павловна – единственный наш доктор – «для чистки файлов». Эсфирь у нас вообщем философ – наставник молодежи. Дама, прожившая жизнь по принципу «лучше быть одинокой одной, чем одинокой вдвоем».

Это она в свое время, после того, как погибла бабушка и я, оставшись одна и поддавшись панике и ужасу одиночества, отважилась принять предложение Марка, вроде бы невзначай, смотря мимо меня в окно, изрекла: «Замуж нужно выходить не за того, с кем ты сможешь жить, а за того, без кого жить не сможешь». И ушла принимать зачет. А я осталась, налила кофе, закурила, стрельнув сигаретку у донельзя ошеломленной лаборантки, позже набрала номер Марка, вышла в замерший на полтора часа коридор и в закутке у расписания расставила все точки, одним ударом перестав быть женой, подругой, сотрудником и соотечественницей. Два последних пт, он, правда, воплотил в течение полугода. Получил грант, приглашение на работу в Германию и отбыл. Совершенно.

Весело, это было всего каких-либо 4 года вспять, а чувство, что прошло полжизни. Позвонил он с того времени 1 раз, поздравил с предназначением зав. кафедрой, пожелал всяческих фурроров, мимоходом упомянул о собственной работе, командировках по Европе, про отпрыска, которого супруга-немка именовала в его честь. Отлично побеседовали, и каждый (ну я уж точно) сообразил, что верно тогда, делая упор на подоконник и смотря на расписание, я не стала урочить ни его жизнь, ни свою. С того времени парней в моей жизни не было. Совершенно. Ну и, если честно, как-то не хотелось. Было много скопленной вялости, вымотанности (стандартная схема: кто везет, на того и грузят), много желаний, надежд и планов, которые остались в прошедшем, за отметкой в 20 лет, когда, за одну февральскую ночь и первую неделю марта вышло магическое перерождение по схеме: не плохая, подающая, надежды, профессиональная девченка – «Я менее чем животное,

Кем-то раненное в живот» — умная, мощная, жесткая СТЕРВА».

Бабушка уже тогда серьезно болела, проходила курс исцеления в поликлинике. Он позвонил около 12 ночи, не очень трезвый и естественно – приехал. По-хозяйски, не стесняясь, прошел в комнату и повесил собственный сероватый пиджак на спинку стула. Так же, по-хозяйски, сгреб меня в охапку и повалил прямо на ковер в комнате. Я сопротивляться даже и не задумывалась. Я задумывалась, за что мне такое счастье: юный, увлекательный препод, по которому сходили с разума студентки – аспирантки – лаборантки – ассистентки и даже некие старшие педагоги. Избрал меня! Меня, в какой ничего такого особенного, а для него – небожителя, так наверняка и вообщем ничего. Подвел прирожденный романтизм, когда наутро, скомкав и выбросив в мусоропровод простынь в бурых пятнах и проветрив квартиру (он много курил), я сообразила, что невозвратно втюрилась. И жила в этом эйфорическом состоянии неделю, наивно ждя, что он позвонит, зайдет на кафедру (где я тогда начинала лаборанткой), «случайно» повстречает меня в коридоре и пр. Естественно, ничего не происходило.

Он жил собственной жизнью, купаясь в обожании студенток иняза, и гордо неся по кулуарам прозвище Величавый Дефлоратор (о чем мне вроде бы вскользь сказал один наш общий сотрудник, улыбаясь таинственно и жалостно сразу). Сказал в том ключе, что проспорил Величавому ящик пива в процессе пари, заключенного…правильно – на меня!

Если б я тогда знала, что резать вены для заслуги хотимого результата нужно не поперек, а вдоль, растеряла бы страна юного доцента с перспективой ранешней защиты докторской. А так: отвертелась малой кровью во всех смыслах. Была застигнута всесущей Веркой, которая, звучно матеря меня и сразу шмыгая носом от жалости, как могла обработала – забинтовала, налила стакан дешевенькой водки, стоявшей невесть сколько времени у бабушки в буфете «для растираний» и порекомендовала «все запамятовать на хрен». Запамятовать не вышло, но через три с половиной года появился Марк (все звали его Марик, а Верка – «мальчик-паж»). Неплохой мальчишка из неплохой еврейской семьи. Который, естественно, обожал меня больше, чем я его, был мягок и уютен, как дама, полностью нетребователен, в том числе в сексе, априори готов на любые жертвы-уступки. Спал на диванчике в зале, длительно посиживал на полу у ног, как собака, прижавшись худенькими лопатками к моим коленям и ничего не добивался взамен. Ибо был умным и осознавал – дать мне ему нечего.

Вообщем. Я не могла (при всей собственной тогдашней броне) отвертеться от щемящего чувства вины в его присутствии. Мне казалось, что даже мои куколки – единственное воспоминание юношества – моя идеально-счастливая пара – глядят на меня с укором, она – зеленоватыми очами, он – сероватыми. После изготовленного несколько лет вспять ремонта, когда, в порыве безжалостности, было наскоро собрано и вынесено на помойку все барахло, копившееся десятилетиями, и остались только эти две куколки – мечта всех девчонок начала 90-х – идеально-счастливая пара с мягенькими ухмылками и совершенной наружностью.

Нижний Новгород повстречал дождиком и порывистым ветром. Вот для вас и весна. Пока бежали от поезда до такси, промокли до нити. Гостиница, как и следовало ждать. Никогда не «Метрополь». Ну и не была я никогда в «Метрополе». Слышала только. Как сказку из другой жизни, как то, чего не может быть. Ноги промокли, на голове – глядеть жутко, вода в душе, обыкновенно, чуток теплая и узкой струйкой. Ненавязчивый русский сервис – прямой потомок того же русского. Утром выступление на пленарном – реверанс от местных коллег. Еще бы: мы стольких их аспирантов защитили, не требуя взяток и не плетя интриг (по сегодняшней жизни – издержки старенькой школы), что они исключительно в реверансах приседать и должны.

Кофе в ресторане гостиницы был плохой, по-настоящему плохой. Пожалела, что не взяла чай, хотя, наверняка, и чай был бы не лучше. Почему-либо не к месту вспомнилось, как кофе варила бабушка, добавляя корицу и ваниль, как длительно еще стоял в квартире густой запах. Конференция была скучноватой, откровенно затянутой. Начало тянуть животик. Местная «высокая» кухня, не по другому. С трудом и чувством сухости во рту и ноющей боли в животике досидела до перерыва. Кусочек в гортань не лез, не считая минералки ничего не хотелось. Плюнула на все и, предупредив немного ошеломленную сотруднику, возвратилась в гостиницу. Нужно полежать. Бабушка всегда укладывала, когда было плоховато. Не хватало только чая с вишневым вареньем и возлюбленной с подросткового возраста книжки. Колин Маккалоу «Поющие в терновнике».

Я усмехнулась: «какую муть в свободное время читают проф филологи, литературоведы, педагоги философии…». А вот и не муть совсем. Напротив, глубинная правда жизни: Ибо все наилучшее покупается только ценою величавого мучения

Боль усиливалась, в косметичке, как назло, не обнаружилось ни одной подходящей пилюли. Сплошной кофеин с валидолом и омезом – набор холерика-гипотоника с испорченным университетской столовкой желудком. Болело очень. 1-ая идея – аппендицит – не давала покоя. Съездила, блин, сменила обстановочку. «Скорую» отважилась вызвать только через полтора часа, когда возвратилась сотрудник и, лицезрев меня, настояла. Ожидали 40 минут, дождались девочку-фельдшера, совершенно молодую, небольшую и испуганную не меньше меня. Она так длительно и кропотливо списывала данные с моего полиса, что я уже на всякую помощь растеряла надежду. Задав пару формальных вопросов, девченка безапелляционно предложила поехать в поликлинику: «У нас докторских бригад не достаточно, Вас хоть доктор в приемном поглядит. Что от укола толку, если не знаем, от чего колем?». И развела руками. Резонно. Поехали.

В приемном нам были совершенно не рады. Ни мне, ни моей подмосковной прописке, ни моему полису. Вышел старый и грузный хирург, оглядел животик, повелел медсестре взять кровь, но, не дожидаясь результата, аппендицит поторопился исключить и порекомендовал «поднимать даму в гинекологию». Недовольная тетка в приемном сжала губки, всем видом выражая последнее несогласие, но вызвала медсестру. В отделении было достаточно тихо, медсестра произнесла, что на данный момент все в главном на дневном стационаре, процедуры до обеда и по домам. Лежат только после операций. Меня обусловила в палату к «дневным», видимо, надеясь, что длительно я не задержусь. Сделала укол но-шпы, который никто не назначал: «Вы пока полежите, доктор уже ушла, а дежурит сейчас зав. отделением, к 5 подойдет». Время было – половина 4-ого. Чудесно.

Я заснула, свернувшись калачиком прямо на покрывале. Мне снился наш двор, древняя стальная беседка, открытые стены которой мы завешивали старенькыми платками, накинутыми на привязанные за тонкие беседочные столбики бельевые веревки. Это был наш мир, с горами кукольной одежки, сшитой из всего, что можно было выпросить дома, с обрезками старенькых шуб, служивших шикарными коврами и более шикарными диванчиками, с комодами, склеенными из спичечных коробков. И, главное, с самыми-самыми счастливыми историями любви на свете.

Разбудила медсестра: «Пойдемте, доктор Вас посмотрит». И попутно: «Кровь Ваша пришла, там все отлично, Вы не переживайте». Я уже не переживала, т.к. животик практически не болел. Доктор посиживал у окна, нога на ногу, зеленоватый хирургический костюмчик и накинутый на плечи халатик, почему-либо ясно ринулся в глаза лейбл известного спортивного бренда (сама его люблю!) на кроссовке. Покачивал ногой.

Я выяснила его ранее, чем подняла глаза, меня прошило тысячью прохладных иголок, до того, как он поднял глаза на меня, до того, как в их появилось и тревожно замерло удивление. Господи, сколько же лет прошло? Десять… нет, больше, практически пятнадцать. В июле пятнадцать – тоном отличницы, которую никто не любит, дала подсказку память. Лежи расслабленно, я животик только посмотрю, не бойся…. Только не зажимайся и глубоко старайся животом дышать. … Ложись, мой неплохой, и шортики приспусти. … Ничего, ничего, все отлично будет, чуть-чуть потерпи. … Солнышко, ну ты что? Все отлично будет, малая моя, не плач только. Слышишь меня? Давай, успокаивайся. … Необходимо стопроцентно расслабиться, и живот тоже расслабить. Давай-ка, распусти живот. … Дыши расслабленно, это не катастрофа, это всего только пальчик….

— Вячеслав Романович, вот результаты и карта из приемного, – из ступора вывел глас медсестры. Он протянул руку, мимолетно взглянул. Большие сероватые, бархатные глаза взметнулись на меня:

— Алена???

— Да, вот на конференцию к Для вас приехала… — Господи, меня Аленой, не считая бабушки (Царствие Небесное) и Верки и не называл никто. Больше как-то по имени-отчеству. Даже тренер по фитнесу. Марк называл дурным именованием Леля… Наверняка, это ненормально, когда 28-летнюю даму именуют только по имени-отчеству

— Что случилось? Захворала?

— Да нет, — растеряно, — Так, видно, ерунда… Малость прихватило, но меня уже девченки полечили – кивок в сторону двери, за которой скрылась медсестра. Он нахмурился, правда, лишь на миг. – Девченки не вылечивают, девченки только делают предназначения. — Ну как – субординация. Вылечивает и разрезает тут только Гуру, и он перед Вами во всей красоте, так было надо это осознавать.

— Присаживайся, рассказывай.

— Что говорить?

— Ну… хотелось бы естественно услышать, как живешь в целом, но сначала меня на данный момент твое состояние интересует.

— Да ничего такого особенного. Захворало с утра, деньком стало посильнее, полежала в номере, не прошло, «Скорую» вызвали, привезли сюда. Доктор меня в приемном смотрел! – Почему-либо дополнила торопливо, с нажимом, будто бы желала его от себя подальше отодвинуть.

— Да, я вижу, — он шелестел листками, — дежурный хирург. – Месячные последние когда были? – тон деловой, приступили к допросу означает.

— Дней 12, — неуверенно, — нет, вру, 14, — я их и выслеживать закончила, смысла нет.

— Болезненные?

— Обычные, обыденные. – Блин, а какие они еще бывают?

— Гормональные контрацептивы принимаешь?

— Нет, — на фига они мне сдались, если предохраняться не от чего.

— Как предохраняешься?

— Никак, — пожала плечами.

— Беременность планируешь? – с энтузиазмом.

— Нет, совершенно не планирую, — без всякого- уже- энтузиазма.

— Роды были?

— Нет.

— Аборты? Выкидыши?

— Не было ничего.

— Последний половой акт когда был? – глаза не поднимает, чтоб не смущать, черкает в карте: А-0, В-0, Р-0.

— Издавна. – Четыре года вспять, черт возьми, если это можно было так именовать.

— Как издавна? – глядит в упор. Господи, какие глазищи! Реснички темные. Бабушка гласила, что у супруга ее сестры – Славиного отца – монгольская кровь.

— Не помню. Непринципиально. – Произнесла тихо. Побагровела. Терпеть не могу ходить к гинекологам, ну и не хожу. И потому тоже. Квинтэссенция унижения.

— Приобретенные заболевания гинекологические есть? На учете стоишь? Когда последний раз проверялась?

— Нет. Нет у меня ничего! – Очень поспешно и жестко.

— У доктора когда была? – настороженно.

— Не помню.

— Полгода прошло? Год?

— Нет.

— Ален, что нет? Что я из тебя клещами по слову тяну? – в голосе легкое раздражение.

— Слав, отпусти меня, пожалуйста, я домой поеду… — вырвалось кроме логики и здравого смысла, откуда-то из души, по-детски ранимой, никем не защищенной, не считая долголетней металлической брони.

Он оторопел.

— Куда???

— В смысле – в гостиницу, а завтра домой. А там сходу к медику

— А я тут и на данный момент тебя чем же не устраиваю?

— Ну… — в животике все сжалось в комок и прилипло к позвоночнику. Вздохнула, глубоко, ну и черт с тобой! – Отлично, раз ты так хочешь знать, я в последний раз был у гинеколога 15 годов назад, когда он меня дома, на моей своей кровати, осматривал ректально. – Последнее слово выделила. Запомнила, невзирая на неопытность и 13 лет. А девченок мы смотрим ректально. …Через попу. А для этого необходимо попу приготовить. Ты не страшись, там водички малость совершенно, водичка теплая.

— Что??? – наверное эти стенки слышали почти все, и владельца кабинета было трудно чем-либо изумить, но мне удалось. – Что за абсурд? Ты же преподаватель, у Вас диспансеризация раз в год.

— Есть все желают, — широкомысленно. Да, черт побери, платила за справки, только бы не лазить на это дурацкое кресло, не отвечать на унизительные вопросы и не крючится от боли во время осмотра.

— Ты понимаешь, надеюсь, что это, само мало, глупо? – нашелся моралист.

— Не знаю-не знаю. – Хотелось выбежать и разреветься. Но посиживала и делала безразличное лицо.

На очах выступили слезы, глаза я прикрыла и постаралась ниже опустить голову, уши просто пылали. В этот момент ощутила его руку на собственных волосах. Он меня гладил, приговаривая: «Ничего, ничего, все отлично будет, чуть-чуть потерпи». И от этих его слов и прикосновений в животике какое-то новое чувство появилось, приятное.

Слезы вероломно подходили все поближе.

Он отложил ручку, смотрел в глаза, длительно и пристально. Видимо, желал что-то сказать, позже резко передумал. Подошел, приобнял, толи по-дружески, толи по-отечески.

— Ален, я тебя на данный момент посмотрю и все решим. Если порядок, держать не буду. Отлично?

Я кивнула. Он меня тихонько подвел к ширме: — Проходи на кресло.

Отошел к раковине, моет руки. Я оцепенела. Смотрю на него и думаю: любопытно, а кубики на прессе остались либо время взяло свое? Под этим костюмчиком ничего не разобрать. Сколько лет хожу в зал, никогда не лицезрела тела мужчины, совершеннее, чем у него тогда. Он прогуливался по дому в голубых джинсах либо шортах и футболке и походка была, как у тигра, столько силы, убежденности, упругости…А когда выходил из душа без футболки… Прекрасный все-же у тебя дядька, фигура такая, видно, что качается, прям Аполлон

— Ален, ты проходить будешь? – немного саркастически, с полотенцем в руках. Поднимаю глаза. Куда только упала эта годами наработанная броня! Эта защита, эта стенка, за какую никому не было входа. Я себя ощущаю на данный момент ТАМ, малеханькой хозяйкой собственного магического, безупречного мира, полного всепоглощающей любви. Что он прочел по моему лицу, не знаю. Механично положил полотенце на верх ширмы, подошел поближе, взял за подбородок, улыбнувшись, немного приподнял его.

— Ребенок, ты что, меня снова боишься? Такая большая девочка… — без тени драматичности, с легкой ухмылкой. — Я же для тебя посодействовать не могу, не зная, что с тобой. Я очень аккуратненько тебя посмотрю, не больно, обещаю.

Ребенок… Так меня называл только он, а еще солнышко и зайка… И больше никто. Никогда. Рука решительно потянулась к молнии на юбке.

Какой уродец вымыслил это кресло! Любопытно, как на него дамы залазят, без особенной физической подготовки, да еще с болями?

— Ко мне поближе двигайся, еще поближе. – Со ужаса вжалась в спинку.

— А я не упаду?

— Нет, ты чуть-чуть сдвинься, я же здесь стою, падать некуда.

Надел перчатки, отошел к столику с инструментами:

— Ничего не страшись, я зеркало самое малеханькое возьму, единичку, для нерожавших. – Это самое малюсенькое? Какое же тогда огромные? Животик мгновенно окаменел. Он положил на животик руку и здесь же снял.

— Ален, так у нас с тобой дело не пойдет. Я не садист. Пожалуйста, вполне расслабься. Сама для себя вредишь. – А руки у него не поменялись. Тонкие, длинноватые пальцы. 8 лет в музыкальной школе на фано.

Постаралась расслабиться, вспомнила, как вкупе когда-то ели арбуз на нашей старенькой кухне. Выдохнула. Осторожно ввел и раскрыл зеркало. Тянет, но не больно, задумывалась, будет еще ужаснее.

— Больно? Мазки возьму сходу, а то вдруг ты еще лет 15 не соизволишь показаться. Потерпи. – Очень забавно.

— Терпимо. – Аккуратненько вытащил инструмент. И сразу ощутила его пальцы в себе. Мягко надавливал на животик, пальцы снутри меня двигались медлительно, плавненько. Совершенно забытое чувство приятной, расплывающейся тяжести возвратилось. Возвратилось ОТТУДА. Из юношества, из малеханькой спальни с Барби и томиком «Поющих» на полированной книжной полке. Как я эту полировку терпеть не могла! Бабушка каждый денек заставляла протирать пыль. И не дай боже, если на поверхности оставались пальцы! О чем он задумывается? Лицезреет ли, как одинока его малая куколка? Как закрыта для мужской ласки?

— Матка в порядке зрительно, шея незапятнанная. Левый яичник утяжелен, следы спаечного процесса есть, но старенькые. – Все верно и по делу. Снял перчатки. Посодействовал подняться. – Одевайся.

— Выраженной патологии я не нахожу. Результаты анализов будут завтра. Пока – налицо овуляторный синдром. – Заметив мой испуганный взор, объяснил торопливо, — Это не болезнь. Напротив. Свидетельство здоровья дамы и готовности организма к материнству. Если не возражаешь, я бы сделал еще УЗИ, необходимо поглядеть состояние яичников, эндометрия

— Если ты считаешь, … — Безобидная вроде штука, это для вас не на кресле враскорячку. Датчиком по животику поводят и все.

— Пойдем со мной. – Вышли в коридор, медсестра на посту подняла на нас глаза, удивленно-вопросительно. – Вера, в смотровой наведите порядок. – Владелец, правитель и Бог. А ведь это и моя манера проф общения тоже: обходительно, но дистанцированно, твердо, верно. Завел в кабинет, кушетка, аппарат УЗИ, — Нам сюда, — провел в смежную комнату, что-то типа процедурной.

— Я тебя комбинированно посмотрю: абдоминально и вагинальным датчиком. – Что? Мы так не уславливались! — Нужна маленькая подготовка, необходимо очистить кишечный тракт. Пригласить медсестру либо сами справимся?

В горле пересохло разом. Он расслабленно смотрел на меня в ожидании ответа. В пояснице нарастала жгучая волна, я практически на физическом уровне ощущала ее, ее движение вперед и ввысь

— Сами, — глас прозвучал глухо и осипло.

Он истрактовал это по-своему:

— Ты просто малая трусишка, — потрепал по щеке, — раздевайся, укладывайся на кушетку на левый бок. – Постелил на прохладный дерматин разовую простынь. Улеглась. – С кишечным трактом все нормально? Заморочек нет? – Негативно помотала головой. Без слов. Он приподнял ягодицу, смазал колечко ануса, я ощутила, как наконечник немного коснулся его и просто скользнул поглубже.

— Ребенок, тихо, ложись – ложись. Давай на бочок. Ничего не страшись. Смущяться меня не надо. Я все очень аккуратненько сделаю, не больно. Только не зажимайся и глубоко старайся животом дышать.

— Просто глубоко и ровно дыши, — Полилась вода. Теплая. – Утром кровь нужно будет сдать на гормоны. Я предупрежу медсестру. Он немного провел пальцем по полосы крестца, по ягодице. – Твои высыпания вероятнее всего имеют гормональную причину. Похоже, уровень андрогенов повышен. – Я кивнула, густо покраснев. Да, эта моя исконная неувязка с подросткового возраста, корень многих комплексов и недовольства собственной наружностью. На пляж выйти и то – нескончаемая ломка.

Животик потихоньку начинало распирать.

— Слав… — вышло жалобно. – животик сводит, больно… — еще жалобнее.

— Чуть-чуть потерпи, немножко, — он осторожно начал массировать мне животик, — на данный момент пройдет.

— Ты мне мстишь! – вылетело внезапно для меня самой. – Издеваешься!

— Ого! Естественно мщу! За пренебрежение к собственному здоровью! Дуреха и пугливый заяц, а на вид такая умная и мощная дама

Я пристально прислушивалась к для себя. Вода во мне будто бы застыла. Наконечник он извлек.

— Полежи тихо, подыши… Позже пойдешь. Туалет там, — кивнул на боковую дверь.

— Я длительно не смогу, Слав, мне правда, очень очень нужно

— Ален, необходимо полежать. Вытерпи, казак, атаманом будешь. Хотя, судя по всему, ты и так атаман. – Я практически лицезрела его мягенькую ухмылку. – Считай про себя, можешь вслух. – Его глас удалялся, было слышно, как включился и заработал аппарат УЗИ в смежном кабинете.

— До пятидесяти? – глас вероломно дрожал.

— Лучше до 100, но не стремительно.

Досчитать вышла до семидесяти 3-х, далее сил вытерпеть не было никаких. И – удивительно – невесть куда улетучилось чувство стыдливости. Толи здравый смысл возобладал, толи, напротив, совершенно нездравые мысли, очнувшиеся после пятнадцатилетней спячки, заглушили все. Благо в туалете было к тому же биде. И бумажное полотенце.

— Проходи ко мне, ложись на спину. – За ранее постелил простынку. На низ животика легла полоса холодного геля. Датчик заскользил, направляемый сверенными движениями сильной руки. Он неотрывно смотрел на экран, я – в первый раз за вечер – на него. Совершенно не поменялся, ну если немного… морщинки на лбу и в уголках глаз, кажется губки стали жестче, а может и нет, просто так кажется, когда серьезен…Интересно, где его супруга на данный момент, чем занимается дочка, она ведь уже наверняка студентка… Нужно же… Я практически на таковой профиль смотрела все эти годы, ловя взор чутких сероватых глаз моего Себастьяна. Его подарок,… «завтра не увидимся, так что до свиданья, ребенок, больше так не болей»

— Ален, ножки в коленях согни и разведи, кулачки под попку. – он надевал презерватив на вагинальный датчик, — Расслабься и ничего не страшись. Начал вводить датчик во влагалище.

— А я и не боюсь! – почему-либо стало забавно.

— Да неуж-то? Не так страшен черт оказался, как сама для себя его намалевала? – Датчик вошел еще чуток поглубже. – Давай-ка, расслабься еще, бесстрашная ты моя.

— Это только с тобой бесстрашная. – Произнесла тихо, практически шепотом. Он удивленно ответ глаза от монитора, правда, стремительно возвратился к экрану. Щелкнул по клавиатуре. Протянул салфетку. – Вытирайся и можешь одеваться. Я пока заключение напишу, в кабинете принтер не работает. – Стремительно начал печатать, попутно комментируя. – По структуре все отлично, эндометрий в норме, соответствует деньку цикла. Желтоватое тело в левом яичнике солидное, отсюда и боли. В остальном – норма. Придет анализ на гормоны, подберем для тебя неплохой продукт для контроля овуляции, ну и кожа сходу в норму придет. Хотя… — Он замялся. – Это только в этом случае, если ты вправду в последнее время беременность не планируешь.

— Не планирую. – Для уверительности качнула головой. – Ты меня выпишешь?

— Естественно. Завтра. Поначалу кровь на гормоны. С утра натощак.

— Отлично.

— Давай суши закажем? Не против? – Изловил мой ошеломленный взор. – Ты же из разряда пациенток уже перебежала в разряд гостьи. Я на сутках. Посидим, поболтаем, расскажешь, как живешь. Я тебя 4 года не лицезрел, как тетя Оля погибла

Привезли суши-роллы. Смачные, кстати, хоть я и не любитель японской кухни. Посиживали в кабинете заведующего, болтали. С супругой развелся, издавна, забрала дочку и ушла. К более удачному и многообещающему, который ночевал всегда дома, а не пропадал днями в поликлинике, которому не звонили пациентки… Удачный и многообещающий сделал неплохой бизнес и отбыл в Канаду на ПМЖ. С семьей, естественно. Слава позже еще 2 года прожил в штатском браке с бывшей однокурсницей. Разбежались. С дочкой несколько раз в неделю разговаривает по скайпу. В ближайшее время – пореже. Живет один, предки очень сдали

Я внезапно себе поведала ему все: от «маленькой трагедии» доверчивой 20-летней дуры до большой и пронзительно-одинокой, как моноспектакль, драмы состоявшейся ученой дамы. Драмы, где не осталось места никому и ничему, даже любви к для себя, а ему место – нашлось. Ожидало его 15 лет.

Заснули на диванчике в его кабинете. Я, уткнувшись носом в зеленоватую хирургическую пижаму, влажную от всех моих, невыплаканных за эти годы, слез. И он, с рукою, замершей на моих непослушливых волосах.

2007 г.

Создатель рассказа: Мэгги Клири

У нас также ищут:

порно онлайн инцест дочка с папой, миньет от которого кончить, изнасилование инцест порно ролик, глубокий анал фистинг порно, Дикая брюнетка сосет упругий черный член негру, Грудастая голая медсестра в чулках показывает сексуальное шоу, парни трахнули пьяную телку, я трахнул мою детку, братья трахнули маму, трахнул препод 2, как русский сын трахнул свою маму, как на вкус женский сквирт, парень трахнул девку в туалете, миниет бесплатное порно, трахнули мамашу смотреть онлайн, рассказ как я выебал спящую, инцест с волосатой дочкой, русский фистинг ру, инцест читать порно повести, фистинг русских порно онлайн смотреть бесплатно, русское инцест золотая библиотека, скрытая камера в клубе трахнул в туалете, русские рабыни трахнули, смотреть онлайн трахается в платье, жестко взрослую ебут, без смс анальный фистинг