Три картинки

Три рисунки

1-ая Картина

— Обошел нас Егоров, — произнес Вася, крутя руль. — Не, ну кто бы мог помыслить? Два-один!

— Зато у нас все честно, — ответила Лупят, развалившись на сиденьи. — Без медиков и осеменения.

— Честно, нечестно… счет на табло.

— Так это только 1-ый тайм милый…

— «Первый тайм»… А у Егоровой еще отпрыск в Канаде, это «три-один». Еще Алинку посчитать, так это вообщем какая-то «Аргентина-Ямайка» выходит.

Вася задумался, и приостановил машину. Перегнулся через рычаг коробки, задрал на Лупят подол платьица и потащил с нее трусы.

— Это чо такое, Вася? — поинтересовалась Лупят.

— Это подготовительные ласки, — буркнул Вася. — Я про их в газете читал. Слушай, если что-то решил делать, то нужно делать сходу, я по для себя знаю. Откладывать на позже — возлюбленная стратегия лодырей. Время у нас еще есть два часа минимум.

— А дома нельзя было это делать?

— Дома — само собой. Лупят, заткнись, супруга непокорливая и вредная. У твоего государя на данный момент яичка лопнут.

— Может, отъедем? — вдумчиво спросила Лупят. — Туалет, к примеру в кафе.

— Отъедем. Ты 1-ая щас отъедешь. Позже я отъеду. И не напоминай мне про туалеты в кафе.

Лупят вздохнула, улыбнулась и приподняла попку, помогая Васе стащить трусики. Потом потянула за рычаг, отодвигая и опрокидывая сидение. Раз уж Ваське приспичило, то нужно слушаться. Супруга грозного и непоколебимого.

— Аварийку хотя бы включи, — произнесла Лупят. — На данный момент нам в жопу кто-то впечатается.

***

Лобок Лупят по какому–то капризу обривать закончила, но там и так особо не росло — белобрысый пух легкими колечками. В Стране восходящего солнца, к примеру, это считается безобразным, и япошки пересаживают для себя чуть не рассады волос, похожие на прямоугольные сапожные щетки. Зато у их прекрасно — это кривые зубы и оттопыренные уши.

Исходя из убеждений японца Лупят была, наверняка, уродиной, хотя конкретно таких они отрисовывают в собственных мангах. Для чего тогда своим коротконогим красавицам они письки с сапожными щетками в порно забивают квадратными пикселями? Смущяются, что ли?

Вася не так давно возвратился из Стране восходящего солнца, был огромным спецом по Стране восходящего солнца, тому порно, и рассуждать об этом мог нескончаемо.

На деньках он снял бомбовую визитку для бурятки Нади, которая после обезумевшего секса с силиконовым дилдо садилась на пол, испещренный ободранными искусственными цветами, и перечеркивала для себя сухой, поджарый живот красноватым маркером. Вышло совсем идиотски, зато круто, неясно и страшно. Клиент захлебнулся от экстаза. Хотя, вообще-то, самурайшам положено гортань для себя перечеркивать, а не «хару» — да какая разница, главное, что средства за визитку на счет положены.

Особенный шик был в том, что искусственные цветочки для съемки Вася брал у бабушек около кладбища. Недорого и со смыслом. Вася был эстет.

Пипок Вася по работе перевидал огромное количество, даже сейчас утром две штуки. Налысо выбритый, отменно растоптанный лапоть из Риги, и плотный, прочно сжатый смешливый пирожок из городка Староконстантинова. Рижский лапоть вяло и послушливо раздвигался пальцами и пихал в свое бледно-розовое нутро все что попало, слушаясь Васю. А староконстантиновский радостный пирожок… ой, не нужно. Еще Лупят выяснит.

Зато лобок у Лупят не колется, и можно делать все, что угодно — главное самому побрить рожу, так как Лупят очень негативно относилась к попыткам Васи натереть ей трехдневной щетиной промежность. Но сейчас, по поводу праздничного варианта, супруг грозный и непоколебимый был гладко выбрит, и даже ухитрился кое-как завязать галстук.

Вася уткнулся носом в тусклые закорючки, а позже полез языком в то расчудесное место, где писька уже практически кончилась, а нога еще только начинается, и длинно лизнул.

Лупят засопела и придавила плотнее Васину голову к для себя. Голову так умную, что соображает — где и как для тебя сделать отлично, и так бестолковую, что никогда не знаешь — как пройдет сей день, и чем он завершится.

Лупят было отлично, а то, что бибикали по сторонам — это без различия. Ехайте для себя. Еще две полосы есть.

И Васе тоже было отлично. «Чем она умывается?» — задумывался Вася. Ее мыло он нюхал в ванной много раз, пытаясь осознать секрет, но всегда это было не то. «То» было конкретно и только тут, меж раздвинутых загорелых ножек, влажное, незапятнанное и свежее, морское и ветреное, от чего рвало башню и хотелось плясать нагим на улице.

— Ай! — произнесла Лупят. — О-ё, Васька, что ты делаешь?

Лупят содрогнулась и выкинула гладкую ногу в сторону руля, непроизвольно зацепив рычаг, «дворники» заскребли по сухому окну.

— Ты моя Бьютификация, — произнес Вася, отрываясь от жаркого, влажного и свежайшего.

— Нет такового слова, — ответила Лупят, жмурясь и елозя попкой на сиденьи.

— А какое есть?

— Беатификация есть. Это когда тебя святым назначают. А «бьютификация» — это просто электрификация какая-то.

Вася, высовываясь меж ляжек Лупят, ошеломленно поглядел на нее.

— Слушай, где ты такового начиталась?

— В книгах, — злорадно ответила Лупят и прижала Васину голову бедром. Васька хрюкнул.

— Ой… ой, Васька, осторожней с пимпочкой. Я на данный момент кончу, и для тебя придется все поначалу начинать.

— Угу, — непонятно произнес Васька меж ног. — Это мы просто. Как в биатлоне. Не туда попал — на штрафной круг.

***

Слева тормознул темный «Кайен», матовое стекло поползло вниз, и водила с традиционно бритой головой высунулся, следя за домашней идиллией.

— Вы не охуели вообщем, а?

Вася что-то пробурчал снизу.

— Что случилось, гражданин? — сияя ясной ухмылкой спросила Лупят. — Проезжайте, дорога свободна.

— Да ты чо, коза, ебу далась в 3-ем ряду стоять?

— Мы же аварийку включили. У нас трагедия, понимаешь? Проезжай, не тормози 2-ой ряд.

Лысый водила вылез по пояс в окно «Кайена» просунул башку в Васину машину и уставился на Васю.

— Слышь ты, пиздолиз, может быть, в 1-ый ряд переберешься? Уебан, отыскал место где отлыкивать у собственной суки.

Сука мило улыбнулась, притискивая рукою Васькину голову к собственной промежности, 2-ой рукою открыла бардачок и достала оттуда Егоровский подарок — «люгер» с перламутровой ручкой.

***

Егоров привез его из еще одного злодейского вояжа, вкупе с страшенной древесной кобурой–прикладом и барабанным магазином на 30 два патрона. Васька длительно хохотал, разглядывая монстра, а вот Лупят сходу втюрилась в «люгер». Лупят нежно называла его «люсей», а вредный Васька — «фашистским пистолетом». Вправду, «люгер» вызывал какие-то смутные ассоциации с лазутчиком Штирлицем и папашей Мюллером.

«Из такового пистоля отлично из последних сил в спину победителю стрелять» — дразнился вредный Васька, а Лупят обиженно оттопыривала нижнюю губу и гласила: «иди в жопу», собирая и разбирая «люську» около телека.

Позже молодая Лизка проглотила одну из одиннадцати пружин «люгера». Лупят, как положено, обвинила во всем Васю, и пристрелила бы его, но «люська» без пружины не стреляла. После недлинной и горячей паники с рентгеном и медиками, целые день Вася с Лупят вглядывались в детский горшок, дожидаясь возникновения детали и разгребая какашки шариковой ручкой.

В конечном итоге пружина возвратилась.

После чего эстет Васька задумался, а через пару дней приволок к «люгеру» пупырчатый глушитель, заодно поменяв страшный барабанный магазин на обыденный. И пистолет сходу принял завершенный вид — длинноватая и плотоядная убивачка, которая так шла ласковой и хорошей девице по имени Лупят. Жаль, из-за размера носить сейчас с собой его стало нереально, в сумочку он не лез, приходилось возить в бардачке.

Лупят отстреляла доход от одной из Васиных порносессий в тире. Как досадно бы это не звучало, без сайленсера — он же портится, если просто так стрелять. Ну, и люди в тире удивительно будут глядеть, на даму с «люгером» и глушителем, согласитесь.

Глушило, кстати, отлично. Будто бы палка сломалась. Если не слышал этот звук ранее — так и не усвоишь,…

что это был выстрел.

«Васька, ну ты реально художник», — от всей души гласила Лупят, крутясь около зеркала с «люгером». — «Тебе тоже нужно, как я, дизайном заняться, а не всякой хуйней с проститутками».

***

Свинобык в «Кайене» застыл, разглядывая эстетику «люгера».

Вася куда-то не туда сунулся языком, нажал на что-то нервное и чувствительное, Лупят вздрогнула, судорожно изогнулась, вминая Васину голову для себя меж ног и спазматически нажала на триггер. «Люгер» через сайленсер треснул в открытое окно «Кайены», расколотив изнутри лобовое стекло.

Вася оторвался от жаркого, вопросительно поглядел снизу.

— Все нормально, — произнесла Лупят Васе и успокоительно помахала кукурузой глушителя на «люгере». — Я ненамеренно. Вы извините, гражданин, — обратилась Лупят к закаменевшему водителю «Кайена». — Это Васька повинет. Как зацепит языком где не нужно, так я сжимаюсь вся. Вы это, ехайте уже к собственной ебаной мамы, в конце концов, а то он на данный момент меня снова зацепит, и я могу для вас в голову попасть случаем.

Вася со вздохом оторвался от наслаждения и поднялся на сиденьи.

— Слышь ты, гуинплен, ты чо вылупился? Для тебя ясно произнесли — трагедия, вали нахуй отсюда. Суку он для себя отыскал… Бьютик, а ну-ка, дай сюда волыну.

— Свою бери, — ревниво произнесла Лупят. — Это мой «фашистский пистолет», а не твой. И вообщем, не быкуй. Человек правильное замечание сделал, нужно в 1-ый ряд перестроиться. Приспичило для тебя посреди поля…

Водила по ту сторону окна «Кайена» посиживал бездвижно, как нарисованный на картоне.

— Я твой номер запомнил, — произнес ему законопослушный Вася. — Я на тебя, гуинплен, в трибунал подам. В районный. За моральную травму. Охуели вообщем нефтетрейдеры, побрились налысо, тачек престижных накупили, матюки выучили и в бандитов играют. Я на данный момент для тебя таких бандитов покажу, что ты в райотделе раскладушку для себя поставишь, где неопасно. Я твой номер запомнил, так и знай. Извращенец ебаный, вуайерист.

— Ой, Васька, да какой ты там номер запомнил, носом в пипе? — нежно спросила Лупят, теребя Васину прическу. — Там у меня номер был, что ли?

— Твой номер 2-ой, с натяжкой, — темно ответил Вася. — Давай пистолет, Бьютик, не зли меня. Пусть этот гуинплен валит нахуй, а то… четыре, три, два…

Водила «Кайена» пополз по сиденью, цепляясь пахом за рычаг передач, вывалился из машины через обратную дверь, и побежал по улице, пригибаясь, и прикрывая голову руками.

— Я что, вправду пиздолз? — угрюмо спросил Вася, смотря на убегающего кайеновода.

— Ну… да, вообще-то. — легкомысленно ответила Лупят. — Но я для тебя этой пиздой дочку родила. Так что, не смущяйся, целуй и обожай. Человек ты конченый, в любом случае. Подумаешь, пиздолиз… тоже мне неувязка. Что для тебя терять? Главное, чтоб ты в собственной студии моделям не лизал, вот на это я серьезно обижусь.

Васька вздохнул и обнял Лупят, плотно облапил, стиснул, прижимая ее к для себя.

— Пусти, придурок, — пискнула Лупят, — косточки на чашечках поломаешь. И давай в 1-ый ряд перестроимся, пиздолиз. Мне нужно, чтоб ты долизал, а то ни туда, ни сюда.

— Бьютик, — осипло произнес Вася. — Поехали стремительно. Я на данный момент лопну. У меня яичка болят. Пристегнись.

Лупят послушливо пристегнулась. Вася завел машину, сдал вспять, и на нервишках дважды впечатался «кенгурятником» в бок неудачливого «Кайена». Потом выкрутил руль и пересек на искосок все три полосы, увернувшись от троллейбуса. Понюхал верхнюю губу, забавно подняв ее к носу. Пахло морем, ветром, солью и «бьютификацией» — словом, которого нет.

***

— Что подарим? — спросил Вася, отдышавшись и застегнув брюки.

— Ну… коляску.

— Заебись. Четыре коляски у Егорова будет. Азот, Лисовский, Ибрагим еще коляску прислал «федэксом», плюс наша. И все двойные. Ему под эти коляски придется паркинг снимать.

— А что тогда? — Лупят пожала плечами, натягивая трусы и выгибаясь снутри машины.

— Тазер, — мстительно произнес Вася. — Либо газовый баллончик. Егоров любит эксклюзивные запахи.

— Ой, да перестань, — ответила Лупят. — Тазер — обычный подарок. Лизка вон играет с ним, попробуй отыми. Даже когда спать сложится, берет его заместо мишки. А что? Прекрасный, желтенький… главное — не заряжать.

— Тогда кровать.

— Они на полу спать будут. Ты что, Егорову-Егорову не знаешь? Если близнецы в нее пойдут… Я за Таньку рада, кстати. Она заслужила. Единственный обычный человек из вашего зверинца. Давай ей велотренажер подарим. Ей нужно форму возвращать, а по фитнесам она сейчас нескоро побегает…

— А это мысль, Бьютик.

Вася медлительно вел машину, выискивая место для парковки. Под роддомом все было заставлено, будто бы потаенный дамский комитет столковался рождать конкретно в эти майские деньки, сочтя их очень подходящими по гороскопам, старым предсказаниями и календарям майя.

— А вон и Азот, — произнес Вася и помахал в окно рукою. — Дожидается.

— Кто бы колебался, — ответила Лупят. Где Алинка — там и он.

2-ая Картина

— Это что?

— Цветочки… — с недоумением ответил Азот.

— Это калы. Их при союзе еще на женитьбы даровали. А на данный момент на похороны. И они разят. Слушай, ты так и покупаешь цветочки: «Продавец, дайте мне каких-либо цветов, семь штук»?

— Бля, — растерянно произнес Азот. — А я их всегда Алинке покупаю. Они же прикольные. Желтоватая такая фитюлька снутри. А она их выбрасывает. Сейчас понятно почему. Так, а с этими что делать? Тоже выкидывать?

Лупят заржала, звучно и смачно.

— Каловод ты, Азотина. Нет, ну хотя бы веб про цветочки почитай. Есть же направленные на определенную тематику веб-сайты.

— Идут, — произнес Вася, и все обернулись. — Встречаем. Азот, туш!

Желали встречать, вообще-то, снутри, в квадратной комнате, где фотографируются и держат детей на руках, но это право застолбила за собой Алинка, а встречать повелела на улице, чтоб как у людей было. Чтоб на выходе из роддома поздравляли, улыбались и махали руками.

А прекрасно было на улице — хоть картину пиши. Густое полуденное солнце залило рафинадную коробку седьмого роддома, и когда Егорова-Егорова и Алинка вышли из дверей и двинулись вниз по ступенькам, Лупят засопела носом, Вася автоматом зашарил рукою в поисках камеры, а Азот произнес: «бля…»

Люди шли по улице, и оборачивались. Останавливались, доставали телефоны и фотографировали, просто так, так как прекрасно. Так как спускалась черно-молочная, кратко стриженая, с налитыми сиськами Егорова. И рядом с ней медовая, рыжеватая и худенькая Алинка, никогда не рожавшая. И любая со свертком, с торчащими оттуда малеханькими пятками. Люди останавливались и смотрели, так как просто приятно на это глядеть.

— Чо ты встал? — ревниво спросил Азот зеваку. — Иди для себя. Малышей не лицезрел, что ли? Обыденное дело. Я сам когда-то ребенком был. Можешь на меня поглядеть.

Зевака желал что-то ответить, но, вправду, поглядел на Азота, передумал, и пошел для себя.

— Привет, Егоровна, — произнес Вася. — Поздравляем тебя. Беспокоились. Ну, ты выдала, естественно. Надеюсь, обоих парней Егорами не назовут, это уже перебор будет.

— Иди ты в жопу, Васька, — счастливо произнесла Егорова-Егорова. Лупят всхлипнула и полезла к ней лобзаться.

— Хочешь подержать? — спросила Алинка Азота. — Смотри, какой прикольный. Этот вторым вышел. Только голову ему поддерживай, он же вчерашний только.

Азот удивился. Это для тебя не людей бить-убивать. Как ты его подержишь, если он мордочку кривит, язык указывает и ногами дергает. Азот стоял, держа малыша на весу, как противопехотную мину. Алинка смотрела на него рыжеватыми очами.

— Я же просила тебя цветочки приобрести, — краем рта произнесла Алинка.

Азот воровато покосился на мусорную урну, из которой торчали калы.

— Э-э-э… — произнес Азот.

— Как там Егоров? — спросил хитрецкий Вася у Тани, уводя разговор от небезопасной темы.

— В Хитроу посиживает. Я ему произнесла, чтоб не звонил больше. Достал уже, каждые 5 минут ноет. Беснуется. Тучи руками …
разводит. Самолет желает угнать, я ему произнесла что нельзя. Посажу на 5 лет. Ну что, поехали?

— Поехали, — ответил Вася. — Ты к нам садись на заднее сиденье, а Азот Алинку повезет.

***

Разошлись рано. Все-же, это не свадьба, и не денек рождения. Мамка желает спать, а малыши желают не усвой чего и кричать, ну и не побухаешь особо — так как каждый 2-ой за рулем, а Егоровой-Егоровой вообщем пить нельзя.

— Мам, я Димке квартиру покажу, — произнесла Алинка в прихожей. — Позже он меня назад привезет.

Егорова-Егорова только рассеянно кивнула, вытаскивая сиську изо рта Егорова-мелкого, кажется, номер два. Номер один не так давно гвардейски обклался, и лежал на спине, сконцентрированно двигая свежевымытыми ногами

***

Алинка включила свет в комнате.

— Поехали лучше ко мне, — произнес Азот. — Мне тут жутко.

— Нет, — ответила Алинка. — Мне у себя спокойнее.

Азот осмотрел разрушения в квартире Алинки, отобранной у джамшуда, панически бежавшего в родные горы из этого нехорошего места, куда повсевременно приходят какие-то злые гяуры, при этом всякий раз новые, одни других страшнее. Лупят, тычут в нос стволами и задают непонятные вопросы. Аллах отдал — Аллах взял.

В квартире царствовал ремонт — ужасная стихия. Бетонный пол, ободранные стенки, дюралевая стремянка, круглые пластмассовые ведерки с кое-чем подозрительным, какие-то лохматые тюки, сваленные в углу. Азот страшился ремонтов, и смотрел на тюки с подозрением.

Алинка проследила взор Азота.

— Дим, ты с мозга сошел. Если ты хочешь на стекловате трахаться, тогда я сверху. И в гидрокостюме.

Азот взял Алинку за руку, подвел к стремянке, развернул даму к для себя попкой, завозился с застежкой ее джинсиков. Потом потащил их вниз. Алинка два раза переступила ногами, освобождаясь от штанов.

— Стой, — произнес Азот, по разу чмокнув каждую белоснежную полупопку. — Я для тебя под ноги рубаху положу, чтоб ты не маралась. Здесь весь пол в некий пыльной хуйне. Вот так становись, а ногу на перекладину. Давай, я подержу тебя.

Азот огладил Алинку по краям, сжав за худющую талию, отвел ее ногу на ступень стремянки, аккуратненько развел ноги девицы и начал пристраиваться за ней, придерживая руками подругу под животик.

— Ты, — произнес Азот, осторожно входя сзади.

— Что?

— Ты все. Вообщем все. Алинка.

Алинка засопела, подлаживаясь под ритм движений Азота, выудила его, и они заколыхались вкупе, раскачивая дюралевую стремянку.

— Нельзя так гласить, естественно… но если б Башкира не уничтожило, я не знаю что было бы далее, — произнес Азот, наклоняясь и целую узкую спинку в бледноватых веснушках меж лопаток. — Я бы тебя, естественно, пальцем не тронул, так как Башкир мне как брат был. Я бы уехал, наверняка, куда-нибудь. Сколько времени прошло, а мне и на данный момент без него хуево. Будто бы руку отрезали. Хочешь почесаться по привычке — а нечем. Но Башкира больше нет. А ты — есть.

Алинка застонала, выгибаясь и забрасывая руку Азоту за шейку.

— Я тебя никому не отдам. Либо я, либо Башкир. Больше никто. Только ему одному я бы уступил. Но Башкира нет, а я — есть.

Некое время они просто трахались, не говоря ни о чем же не меняя позы, ловя то наслаждение, когда все понятно, и нужно просто делать, что делаешь. Никакой замысловатой камасутры, можно просто положить палец на стиснутую дырочку ануса и просто потревожить его, а Алинка взвизгнет, но только не засовывать палец вовнутрь, так как она не любит, когда это делают без предупреждения. И еще не трогать пуп — она это тоже не любит, а вот за бочки взять и примять — очень полностью.

Азот стиснул зубы, стараясь не подорваться первым.

Алинка задвигалась резвее, со шлепками впечатывая свои ягодицы в пах Азота, и конвульсивно обжимая его член в себе. Потом забросила за шейку Азота вторую руку и повисла меж ним и стремянкой. Азот вжался лицом в рыжеватые кудри на затылке девицы, вдыхая теплый вечер и липовый мед.

— Только я. — произнес Азот в рыжеватый затылок, еще более ускоряя темп движения. — Я для тебя не владелец, но третьего я убью. Мне похуй что позже будет. Вообщем.

Стремянка с грохотом повалилась, и Азот, со спущенными брюками затоптался на полу, удерживая Алинку на весу. Алинка взвыла, прогибая спину, цепляясь за шейку Азота и чуть касаясь кончиками пальцев ног расстеленной на полу рубахи. Очередной удар в даму сзади, 2-ой, 3-ий — как раскаты майской грозы. Потом сверкнула молния, и Алинка поползла на пол, на рубаху.

Азот отжал член и сел рядом с ней, осипло дыша, как фаворит после забега.

В стенку постучали.

— Ебаные панельки, — произнес, отдуваясь, Азот. — Пукнуть нельзя, весь дом слышит. Лучше бы мы ко мне поехали. Слушай, рыжулька, поехали ко мне. Навечно.

— Отлично, — произнесла Алинка, обнимая Азота. — Но у меня тоже есть одно условие. Мы никуда не полетим. Ни в Познань, ни в Бирмингем, ни в Брно. Мы никого не будем убивать. Мы все забудем и простим.

— Почему? — спросил Азот.

— Так как я так желаю. Все, конец. Больше никто никого не уничтожит. Я прощаю им Башкира, и что они со мной творили, тоже прощаю. И ты прости. Сообразил? Мы им напишем, и скажем, что не желаем вести войну. Мы их отпустим. Не усвоют — Егоров растолкует, либо Ибрагим. Они ответят — «да, хорошо», и пришлют грузовик цветов на Башкирову поляну. Вот так.

Азот кивнул, зарываясь в мед и липу подмышки.

— И не думай, что ты был Башкиру самый близкий человек.

— Слушай… он лучше меня был? — Азот вынырнул из подмышки. — Ну, в смысле…

— Один раз только ты меня такое спросишь, и я отвечу. Нет. Вы вообщем однообразные. Ты не представляешь для себя, какие вы похожие были, хотя и различные. Вы даже храпите идиентично, в смысле… храпели. Но Башкиров был хороший, а ты злой. И если ты будешь далее злой, я от тебя уйду. Ты сообразил? Я утомилась от злых.

Азот снова кивнул.

— Я не буду злой.

— Отлично. А я для тебя за это малыша морду. Позже, не на данный момент. Мальчугана либо девченку. Лучше девченку, естественно. Девченки умнее. Все, мы никуда не едем. Конец войне.

— Конец войне, — отозвался из подмышки Азот. — Как скажешь, Алинка. А почему девченки умнее, кстати?… Мне вот как-то грустно такое слушать…

3-я Картина

Лифт, как назло, не работал. Ни один. Лисовский для чего-то вышел назад в холл и укоризненно поглядел на консьержа. Тот виновно развел из-за стекла руками. Позже отодвинул прозрачную задвижку, просунулся в окошко и произнес: «Вызвали уже… скоро приедут…»

Лисовский вздохнул, и потопал пешком. Сделал перекур на девятом этаже, выбросил окурок с балкона, и пошел далее. Не то, чтоб это была недостижимая высота — восемнадцатый этаж, просто ходить, ну и вообщем тужиться, Лисовский не обожал, всячески оптимизируя жизнь, и считая хоть какой перерасход энергии если не злодеянием, то тупостью.

Перед дверью отдышался, чтоб не смотреться запыхавшимся, повторил про себя приветственную речь и тренькнул гулком.

Длительно не открывали, потом в дверях показалась Оксана. Вид у нее был таковой, что стало понятно: если б она могла не пустить, то не пустила бы — но… что она могла, фактически?..

Лисовский вошел в квартиру, желал, как обычно, обнять Оксану, но она попробовала отстраниться. Лисовский натужился, лицезрев ее перепуганные глаза. Он снял элегантный глянцевый ранец под ноут, поставил его у стены и увидел рядом мужские туфли. Ага. Вот оно что. Лисовский прислушался, и двинулся на кухню. Кажется, гости были там.

Да, был гость. Плотноватый, настороженный мужчина за полтинник, сидевший за столом, поближе к окну, вытянув ноги в носках и нагнув башку с залысинами. На столе, в бутылке, какая-то непонятная ботва, или малинка, или калинка — одна из числа тех гадостей, которые цветом и запахом травмируют вкус, чутье и уродуют водку. Фактически, для того ее и уродуют, чтоб всяким дерьмом отбить дешевизну воды и убожество ректификации. Оксана, кажется, пила чай.

Лисовский несколько секунд рассматривал знакомое лицо …
человека, которого, при всем этом, никогда не лицезрел ранее. Потом двинулся к буфету в поисках банки с кофе. Чайник уже приветственно урчал.

— Юноша, а для вас не кажется, что время позже для визитов? Ксюха, кто это вообщем таковой? — вопросил гость.

— Оксана, а сахар где? — кликнул Лисовский, игнорируя глуповатые вопросы, потом оборотился, оглядел стол, отыскал взором сахарницу.

— Ты тупой либо глухой? — поинтересовался мужчина? — Либо крутой?

Оксана безучастно стояла в дверях кухни, смотря промеж обоих собственных поздних гостей, любой из которых был, судя по всему, и незваным, и таким, которого просто так не выгонишь.

Ох, как не хотелось Лисовскому ничего делать. В особенности если ты некоторое количество дней задумывался — что сказать человеку, которому причинил столько неудачи в жизни? Ну, пусть не ты лично, пусть даже ты меньше всех повинет… но все равно. Говорить же пришел, не вести войну.

Лисовский сокрушенно вздохнул, оборотился спиной к мужчине, надавил на защелку крышки электронного чайника, заглянул вовнутрь, проверяя готовность. Позже снял его с базы, развернулся, и метко выплеснул кипяточек в лицо мужчине.

Ошпаренный закричал так, что чуток стеклопакеты не вылетели, вскочил, опрокинув табуретку, и конвульсивно затер лицо руками, паря влажной рубахой, как углекислота на солнце.

Лисовский с состраданием поглядел на пострадавшего, потом снял с плиты тефлоновую сковородку, прокрутил ее в руке, ставя ребром на удар, внес за плечо, как бейсбольный кетчер биту, дождался, пока вареный мужчина уберет руки от лица, и, выворачиваясь корпусом, врезал по носогубной складке, по верхним зубам.

Эх, не те пошли сковородки, или дело — старые–добрые, чугунные, которыми знаменитая бабка Параска била знаменитого деда Панаса за измены с более знаменитой бабкой Палажкой… А на данный момент — продукция компании «Цептер», что с нее взять, не считая омлета? Но вышло тоже приемлимо, мужчина грохнулся на стол, переворачивая его и рассыпая по полу кубики рафинада из сахарницы.

Оксана стояла молчком, без особенных эмоций смотря на происходящее

Лисовский удовлетворенно кивнул, сходил в прихожую, покопался в ранце и возвратился на кухню с пистолетом в руке.

— А ну-ка, дай посмотрю, — бережно произнес Лис мужчине, ворочающемуся на полу и вытирающему кровавый рот. Тот, как под гипнозом, раскрыл пасть, и Лисовский здесь же вставил в нее ствол, выворачивая его наверх, нажимая на мягкое небо и заставляя встать.

— Снова, — нежно произнес Лисовский, — Увижу тебя тут… Ты что, пидор лисичанский, боссом себя мнишь? Это «фроммер» в твоей ебаной пасти, семь-шестьесят 5. Экспансивная пуля, ты охуеешь, когда узреешь — что он делает с таковой дурной головой, как эта. Ты там тихо сиди в собственном Лисичанске, а сюда больше не приезжай, отлично? Нужно будет увидеться — в гости приглашай

Мужчина, подпираемый стволом под небо, сделал несколько блевательных движений и кивнул, как сумел.

— Нет, ты скажи. Слово дай.

— Ы… — произнес мужчина.

— Отлично. Так как по другому будет пиздец и для тебя, Федор Николаевич, и твоей супруге Ире Семеновне, и пиздюку твоему Филиппу, по которому триста-девятая рыдает, и пиздючке твоей Инне, по которой рыдает уже сто-девяносто и двести-двенадать. И всему твоему колхозу, где вы на маленьком подсосе у реальных людей сидите, и по которому рыдает лесная полянка и лопата в багажнике.

Лисовский укоризненно покачал головой.

— Вас всех сварят, сука, в бензине с твоей заправки. Видишь, какой у нас уровень осведомленности? Вот так готовятся к войне, чтоб взять за сраку и разорвать. Понимаешь? А ты, хуйло, спрашиваешь: «Кто этот юный человек»? Чтоб так спрашивать нужно, как минимум, уже знать — кто этот юноша. Я вот знаю, кто ты таковой, а ты — нет. Знаю — на чем и куда ты ездишь, как воруешь и чем живешь. Как ты собрался вести войну? Я доступно разъяснил, Федор Николаевич?

— Ы… — повторил мужчина.

— Отлично. И учти, сковородкой — это для примера. В другой раз буду пиздить холодильником.

Лисовский, как в вальсе, повел мужчины спиной на выход, открывая им двери. Довел, вынул влажный створ «фроммера» изо рта пациента, развернул его лицом на выход, покрутил барабанчик защелки входных дверей и отдал пинка.

— Фуфли. — произнес мужчина, оборачиваясь в коридоре.

— Что?

— Офуфь. — мужчина показал на туфли, стоящие у двери

Лисовский выкинул мужчине, один за одним, оба башмака.

— И учти. Я твой ФЕД-Петролеум в кулаке держу. Я твой кошмар. Я для тебя на данный момент не пизды отдал, а просто намекнул на возможность получения истинной пизды. Детали я для тебя в письме разъясню, как и условия капитуляции. Все, нахуй пошел. И про Оксану забудь, налоговичку свою еби. Пока вы оба на свободе. Лифт не работает, кстати, пешком топай.

Лисовский захлопнул дверь и обернулся. Оксана стояла в коридоре, смотря пустыми очами. Все пошло не так, вообщем не так, и никаких слов уже не оставалось. Лисовский вздохнул. Раз слов не оставалось, было надо делать поступки.

Лисовский подошел к Оксане, взял ее за руку и вложил в нее ручку пистолета.

— Это венгерский «фроммер». Редчайшая вещь. Калибр дурной, естественно, но я четыре коробки патронов привез. На хоть какой вкус. В ранце лежат. Нужно будет, я еще достану.

Оксана взяла пистолет, уткнула его в лоб Лисовскому и надавила на спусковой крючок.

— Он на предохранителе. Там с боковой стороны вещичка такая. Давай покажу.

Оксана зарыдала, навзрыд, как побитый ребенок. В ночной рубахе, мягеньких тапках и с венгерским пистолетом в опущенной руке. Лисовский обнял ее и погладил по голове.

— Твой прошлый, Кирилла папа, да? Для чего он приезжал? Хорошо, я знаю для чего. Не гласи, если не хочешь. Он больше не приедет. Можно, я разденусь? И в кухне прибрать нужно.

Оксана всхлипывая, цеплялась свободной от пистолета рукою за куртку Лисовского.

— Я все базы потер, за которые тебя держали. Вопрос закрыт навечно. И Азот тебя больше не тронет. Он близко к твоему дому не подойдет. Все, точка. Конец истории. Ты свободна. А пистолет — это для тебя, правда. Только ты потренируйся поначалу, а то настреляешь здесь…

— Я древняя уже, — произнесла Оксана, глотая слезы. — У меня скоро морщины будут. Вот тут. Для чего для тебя?

— Ты такая, как мне нужно, — произнес Лисовский, целуя ее в уголки глаз. — А когда будешь древняя, и тогда решим. Отдадим тебя в дом престарелых… Оксанка! — Лисовский чуть ли не укусил себя от досады за язык, — Бля, я же шучу… ну, ты уже привыкни, что люди время от времени шутят просто так. Ну, прости, пожалуйста.

Оксана кивнула и вытерла лицо пистолетом. Лисовский помялся, отцепил даму от себя, снял куртку, сдвинул панель гардероба и повесил одежку на крючок.

— Я у тебя останусь сейчас. Ты иди, стелись, я пока на кухне разбой уберу. Хорошо?

***

Столик был плох. Две ножки сломалось, проще новый приобрести, чем чинить. Зато сахарница осталась цела, хотя, естественно, рафинад с пола собирать в нее собирать было бы негигиенично. Лисовский смел сахар в ведро, перевернул стол ножками ввысь — временно, до выноса. Вытер воду из чайника, и настойку из бутылки, разлитые по полу, и двинулся в душ.

«Надо было, естественно, у Оксаны полотенце попросить», — поразмыслил Лисовский, намыливаясь, но скакать влажным по коридорам не хотелось, а звать ее, как горничную — тем паче. Лисовский вытерся мокроватым полотенцем, оставленным после себя Оксаной, и пошлепал с босыми ногами в спальню.

Оксана, укрывшись одеялом, лежала спиной к Лисовскому, сжавшись в позу зародыша. Лисовский лег рядом, поворочался.

— Оксанка, ты вот под подушку его не прячь, хорошо? Он же в смазке. Разить будет, и наволочку не отстираешь. Давай, я тумбочку на данный момент переставлю на твою сторону, либо табурет с кухни принесу. Ты на него клади. И пушка рядом, и кровать цела.

Оксана, не оборачиваясь, негативно подвигала головой. Лисовский только вздохнул. Потом обнял Оксану сзади. Пахло шампунем, женской кожей и ружейной смазкой.

— Оксанка, не придумывай….

Дай сюда. Реально, пахнуть будет. Давай, — Лисовский потащил «фроммер» из-под подушки, Оксана вцепилась в его руку. Лисовский поцеловал пальчики, разжал их, извлек пистолет и положил на пол, перегнувшись через Оксану и навалившись на нее.

— Вот здесь его и хватай, если что. Со собственной стороны. Только меня сходу не пристрели, хорошо? Хотя бы последнее слово дай сказать.

Лисовский прижимал Оксану к постели, оглаживая ее по краям. Потом, удерживая за плечи, развернул на спину, сам сел сверху, как наездник, стараясь не давить на даму своим весом. Некое время молчком смотрел на нее, потом взял обеими руками Оксану за щеки, наклонился над ней и плотно поцеловал в рот.

Оксана не ответила, да и не отстранилась. Тогда Лисовский повторил попытку, напористо раздвигая рот дамы, втягивая в себя ее язык и разминая своим. На 3-ий раз Оксана слабо ответила. Тогда Лис приподнялся, запихнул руку Оксане в трусы и плотно обхватил ее промежность, стараясь очень не сдавливать. Позже провел пальцами по дорожке интимной стрижки.

— Нет, — тихо произнесла Оксана. — Я на данный момент не желаю. Я не могу. Позже, может быть. В другой раз.

— Отлично, — так же тихо ответил Лисовский. — Может быть днем. Да? Либо вечерком? После кино. Сходим в кино? Ты когда в последний раз в кино прогуливалась?

Оксана пожала плечами и слабо кивнула в потемках спальни.

— Лучше в тир

— Отлично, означает после тира. Для чего же я пистолет для тебя дарил? Чтоб ты сама решала — когда, с кем и как. Поворачивайся на бок и спи. Я просто поглажу тебя. — Лисовский аккуратненько слез с Оксаны, пристроился у нее за спиной, обхватив ее руками чуток ниже груди, придавил к для себя, время от времени проводя по ее тугому бедру кончиками пальцев. Пару раз поцеловал в затылок, на физическом уровне чувствуя, как покидает ее напряжение этого денька, как расслабляется тело и замедляется стук сердца.

Позже Оксана ровно задышала, Лисовский осторожно вынул из-под нее руку, перевернулся на спину и закрыл глаза.

***

Мир был великолепен в собственной гармонии и хаосе. Вобщем, для мира это все равно — гармония либо хаос. Это люди в таких вещах разбираются — ну и то, почаще просто делают вид.

Дрыхли Вася и Лупят, закинув друг на друга ноги, скомкав под собой циклопическое махровое одеяло-полотенце. Они только просохли после секса, но совместным голосованием в душ решили не ходить, так как днем все равно придется трахаться и снова умываться. Лупят придавила рысьи кисточки, уткнувшись в Васю, а Вася, нечуткая скотина, храпел, открыв рот.

В примыкающей комнате сопела Лизавета Бьютиковна, прижимая к для себя желтоватый пластмассовый корпус тазера с демонтированным аккумом. Ей снились дурные похождения разноцветных мультипликационных шариков с заячьими ушами и лосиными рогами — страшно достойные внимания на ее взор.

Не спал Егоров, уже добравшийся до кишки переходника английского аэропорта, и с ненавистью слушающий гомон группы молодых-восточных, стоящих впереди себя. «Можно потише?» — раздраженно спросил Егоров по-английски. Восточные поглядели на него, как на насекомое, отвернулись, и продолжили кричать на весь переходник. «Ты произнес, Джелал?» — тихо спросил Егоров на фарси, и восточные люди одномоментно заткнулись. «Какой конкретно Джелал? Темный либо Гератский? Ты, дерьмо ослиное, ты понимаешь, что едешь «туда», а не «оттуда»? И кого ты поминаешь на весь аэропорт? Кто старший группы? Ты, козоеб в шлепанцах? А ну, ко мне, быстро». Тишь в переходнике стала звенящей, один из восточных обреченно пошлепал к Егорову, а другие, на всякий случай, даже закончили глядеть друг на друга.

Про Егорову-Егорову сказать точно нельзя — спала она либо нет, просто поднялась с закрытыми очами, пошла на требовательное мяуканье, отдала грудь, постояла, положила назад, и возвратилась в кровать. Потом замяукало из 2-ой кровати. Егорова-Егорова снова поднялась… кажется, она, все–таки, не пробуждалась.

Точно не спали Азот и Алинка, облизывающие друг дружке шейки и губки в подъезде, на той стороне двери от полуспящей Егоровой-Егоровой. Алинка в десятый раз гласила для себя: «еще 5 минут», а Азот осознавал, что спать ему сейчас не придется вообщем, а придется находить в вебе клининговую компанию, которая с самого утра превратит его берлогу, заваленную пивными банками, пробирками, пластмассовыми канистрами и бутылками в место, куда можно привести даму. Может быть, пригодится несколько компаний, так как одной для таковой девицы может и не хватить.

Без снов спал в собственной могиле, под изумрудным майским гумусом, Башкир, прижимая к для себя верный дробовик. А если же лицезрел он сны — кто знает? — то это не нашего разумения дело.

И тихо уснул сам Лисовский, прижимаясь к стройной даме с горбатой судьбой. «Мы все починим», — поразмыслил он. — «Мы все создадим. Мы все исправим».

«Спи».

Создатель рассказа: Accomodator

У нас также ищут:

гонщика трахнули, смотреть инцест порно бабушек, ебут в большую жопу, j кончил внутрь i, инцест секси мамка, сорвали целки молодые девушки, трахнул спящую маму онлайн видео, не молодая русская жена трахается, как я трахнул мать, ебут знаменитостей., бесплатный русский ретро инцест порно онлайн, дед напоил внучку и выебал, смотреть порно инцест копилка, порно жопа целка больно, порнуха онлайн смотреть бесплатно кончил внутрь, мамки с большими грудями трахаются, смотреть трое ебут бабу, Блондинку попросили показать пилотку, секс-росказы инцест, раком целку, инцест совращение онлайн, Отличный секс со студенткой в жопу от первого лица, шантажировали и выебали смотреть, демотиватор выебали, ебут молоденькую на улице, что такое сквирт ответы майл